Белые начинают — и выигрывают. Еще раз о теневых схемах

Экономить на налогах стремится любая компания, но расчеты показывают, что некоторые схемы — при всей их привлекательности — отрицательно сказываются на эффективности.

Многие экономисты пытаются оценить, какую долю ВВП составляет теневая, то есть скрытая от государства экономика. Но самый интересный вопрос — и для государства, и для бизнеса — насколько она эффективна по сравнению с экономикой легальной.

 Если компания принимает решение увести часть своих операций в тень, это влияет на многие аспекты ее «жизнедеятельности» — инвестиции, рост, производительность и т.д.

Наверное, прежде чем решить применить ту или иную схему налоговой оптимизации — законную, полузаконную или противозаконную, — руководителю предприятия хотелось бы знать, как это скажется на эффективности. Но предсказать это совсем непросто, ведь любая схема — палка о двух концах.

С одной стороны, уменьшается налоговая нагрузка, благодаря чему фирма может снизить цены и за счет этого обойти конкурентов на своем рынке. С другой стороны, теневые операции компании открывают множество лазеек для менеджмента: соблазн «увести» средства растет, особенно у тех специалистов, кто принимал непосредственное участие в незаконной экономии на налогах.

Без эмпирических исследований трудно сказать, какой из двух факторов сильнее. Однако исследовать теневую экономику — весьма непростая задача: как выявить и подсчитать то, что очень тщательно скрывается? Современной экономической науке известно несколько способов измерения теневой деятельности, но все они не идеальны.

Большинство основано либо на косвенных показателях (к примеру, потреблении электричества), либо на опросах. Но косвенные замеры весьма неточны, а опросы всегда субъективны. К тому же самые крупные «теневики» стараются уклониться от участия в подобных опросах (вдруг данные куда-то утекут — лучше не рисковать). По понятным причинам данные официальной статистики при проведении подобных исследований использовать нельзя, так как они попросту не отражают действительности.

Чтобы выяснить, какие компании — «белые» или «серые» — более эффективны экономически, я собрал данные о предприятиях, использующих самую распространенную теневую схему, — операции с фирмами-космонавтами. Их чаще называют живопырками или однодневками. Но, как показывает исследование, «однодневка» — не совсем корректное название (подобные фирмы живут в среднем от 6 месяцев до двух лет), а слово «живопырка» вряд ли уместно в академической статье. Поэтому я остановился на названии космонавты.

Происхождение термина мне объяснил знакомый бизнесмен: «Эти фирмы возникают ниоткуда (прилетают на Землю), активно работают несколько месяцев, а потом бесследно исчезают (улетают обратно в космос)». С фирмами-космонавтами, я думаю, сталкивался почти каждый российский бизнесмен. В основном их задействуют, чтобы снизить налоги (НДС, ЕСН, налог на прибыль, подоходный налог).

Уход от налогов

Чтобы понять, как работают «космонавты», я расспросил нескольких топ-менеджеров компаний с оборотом от 30 млн до 3 млрд рублей. Они рассказали, что, как правило, номинально «космонавтами» владеют бомжи или люди, чьи паспортные данные были украдены или проданы ими самими. В 2003—2004 годах стоимость регистрации фирмы-космонавта составляла ­всего 10—15 тыс. рублей, и юридические фирмы активно ими торговали.

Часто у нескольких фирм один и тот же адрес регистрации и гендиректор. Содержание «космонавта» обходится недорого: основной операционный расход — выплата банковской комиссии за снятие наличных, то есть 0,5—1% от оборота. У большинства фирм мелкого и среднего бизнеса своих «космонавтов» нет, и они платят организациям, которые специализируются на таких услугах.

Какую экономию на налогах дает эта схема? Если компания переводит, скажем, $100 за фальшивую сделку, «космонавт» выставляет ей счет на $84,75 (стоимость товара) и $15,25 (НДС, 18%), то есть в сумме те же $100.

Благодаря этому компания может снизить свой НДС на $15,25 (якобы уплаченный «космонавтом») и уменьшить налогооблагаемый доход на $84,75, что в свою очередь приводит к экономии налога на прибыль $20,34 (24% от $84,75). Если бы компания заплатила все налоги с дохода в $100, ей осталось бы $64,41, которые она могла бы потратить на дивиденды. Но с этих дивидендов тоже взыскали бы налог в размере $5,8, то есть чистыми получилось бы $59,61.

аким образом, переведя «космонавту» и получив обратно $100 из своего дохода, фирма экономит $41,39. Но это не единственная польза от этой схемы. С ее помощью фирма может получать наличные для выплаты «черной» зарплаты, таким образом экономя на ЕСН, подоходном налоге и НДС. Наличные пригодятся и в расчетах с поставщиками, ведь многие фирмы, особенно мелкие, дают значительные скидки при оплате «кэшем».

О существовании фирм-космонавтов известно всем, но оценить их применение в масштабах российской экономики совсем не тривиальная задача, ведь официальная статистика отсутствует. Я решил воспользоваться базой данных банковских проводок за 2003—2004 годы, ставшей доступной для исследователей (и общественности) в 2005 году.

Представьте себе массив, в котором собраны все взаиморасчеты фирм России. Сразу видно, кто, кому и за что заплатил. Проанализировать эти данные и идентифицировать фирмы-космонавты становится проще. У них есть несколько отличительных признаков.

Во-первых, деньги к ним перечисляют по самым разным основаниям. Одна и та же фирма может получить платеж за компьютерную технику, за поставку курицы, за проведение маркетинговых и консалтинговых услуг, за партию подшипников и т.д.

Во-вторых, в подобные фирмы приходит на порядок больше денег, чем уходит. (Фирмы-космонавты могут часть денег перечислять другим космонавтам или реальным поставщикам, однако большая доля поступивших средств обналичивается.)

В-третьих, фирмы-космонавты либо вообще обходятся без сотрудников, либо нанимают одного директора, чаще всего на минимальную зарплату

(в 2003—2004 году МРОТ был 450—600 рублей). Наконец, фирмы-космонавты либо совсем не платят налогов (НДС, налог на прибыль), либо платят чисто символические — на порядки меньше, чем должны были бы, судя по их обороту. 

Всего удалось выявить 42 483 фирмы-космонавта, чистая выручка которых составила 1,5 трлн рублей в 2003-м и 2,2 трлн в 2004 году. Это 11,4% и 13,1% ВВП соответ­ственно. Недобор налогов за счет применения этой схемы можно оценить примерно в 4,7—5,4% ВВП, что составляет почти пятую часть от суммы всех налоговых поступлений в стране. Услугами фирм-космонавтов непрочь воспользоваться не только мелкий и средний бизнес, но и крупные публичные компании. Самым большим потребителем этих услуг в 2003—2004 годах был Газпром.

Аффилированные с ним компании («Газтагед», «Лайнгаз» и другие) перечислили «космонавтам» 53 млрд рублей. Космонавт-рекордсмен — ООО «Трубный Торговый Дом» получил от фирмы «Газтагед» почти 30 млрд рублей за поставку труб. Глава фонда Hermitage Билл Браудер и российские журналисты тщетно пытались найти контакты таинственного поставщика труб с оборотом в миллиард долларов.

Если схемой пользуется частная компания, потери несет в основном государство — из-за недобора налогов. В случае публичной корпорации страдает не только государство, но и миноритарные акционеры — в России у них нет средств контроля над менеджментом. Если менеджмент сокращает декларируемую прибыль, в том числе при помощи «космонавтов», им достается меньше дивидендов.

А если в публичной компании значительна доля государства, оно страдает вдвойне. Во-первых, недополучает налоги. Во-вторых, теряет на ­дивидендах из-за занижения прибыли.

Широкое распространение фирм-космонавтов в России ни для кого не открытие. Гораздо более интересный вопрос — как они влияют на развитие экономики в целом и на предприятие, которое пользуется их услугами. С точки зрения отдельного предприятия, у этой налоговой схемы есть два эффекта, и действуют они в разные стороны. С одной стороны, использование «космонавтов» позволяет сократить эффективную налоговую нагрузку. Благодаря этому фирма может предложить более низкие цены своим клиентам, завоевать рынок и увеличить объем продаж.

С другой стороны, использование «космонавтов» открывает поле для злоупотреблений со стороны менеджмента. Если директор фирмы сумел уменьшить налогооблагаемую базу, перечислив часть реальной прибыли «космонавтам», то почему бы ему не забрать часть сэкономленных денег себе, тоже используя подставную фирму?

По базе данных Центробанка, разумеется, нельзя определить, в чьих интересах осуществлялись операции с «космонавтами» — самой фирмы или каких-то физлиц, но воровство менеджмента (если оно имело место) неминуемо должно было отразиться на показателях. Этот вопрос я и решил исследовать. Чтобы понять, как вывод средств менеджментом в собственных корыстных целях влияет на эффективность, я изучил отдельно фирмы, которыми управляют владельцы (директор и владелец фирмы — одно лицо), и те, что управляются сторонними менеджерами.

В первом случае перечисления «космонавтам» — это только уход от налогов, во втором — уход от налогов плюс (возможно) злоупотребления менеджмента. Я смотрел, как производительность тех и других соотносится с производительностью фирм, не пользующихся услугами «космонавтов». Производительность была рассчитана как выручка на одного сотрудника (когда фирмы манипулируют с отчетной прибылью, любые показатели, опирающиеся на конечный финансовый результат, недостоверны).

Данные о выручке, численности персонала, активах и другие сведения бухгалтерской отчетности были взяты из базы Росстата. Результаты анализа показали, что фирмы, которыми управляют их владельцы, не страдают от использования фирм-космонавтов. Они показывают примерно такие же темпы роста выручки и производительности, как и похожие фирмы, которые обходятся без «космонавтов».

А вот на фирмы, которые управляются не собственниками, а наемными менеджерами, операции с «космонавтами» влияют резко отрицательно. Как это ни парадоксально, чем активнее такие фирмы пользуются этой схемой для уклонения от налогов, тем хуже у них обстоят дела с ростом производительности и выручки.

Подобные результаты вполне объяснимы. Когда фирма прибегает к услугам «космонавтов», ее соб­ственник де-факто становится заложником своего менеджмента. В случае злоупотреблений он вряд ли станет в судебном порядке ­преследовать виновных, так как суд назначит проверку, и она выльется в налоговый штраф.

Приведу пример из жизни. Один из проинтервьюированных мной бизнесменов был владельцем компании по операциям с недвижимостью. Быстрый рост цен в 2000—2005 годах и непрозрачность рынка позволяли зарабатывать значительную прибыль, и бизнес процветал. Не секрет, что большинство сделок с недвижимостью в «нулевые» проходили с использованием различных фирм-прокладок. Схемы позволяли избежать (или значительно сократить) фактическую уплату НДС и налога на прибыль.

Чтобы минимизировать налоговые риски, фирмы-посредники обычно формально не аффилировались с реальным владельцем. Так было и у моего респондента, но в один прекрасный день он обнаружил, что несколько топ-менеджеров его компании перевели объекты недвижимости — стоимостью в несколько миллионов долларов — на неизвестные офшоры. Так как при оформлении предыдущих сделок он сам либо кто-то по его поручению использовали похожие схемы, вернуть собственность по закону было фактически невозможно.

Любые формальные разбирательства грозили ему еще большими потерями в связи с возможными налоговыми проверками по предыдущим сделкам. В итоге ему не оставалось нечего, как отпустить проворовавшийся менеджмент с миром (на неформальные разборки он не хотел идти по моральным убеждениям).

После этого случая бизнесмен решил полностью отказаться от использования серых схем, включая «космонавтов». Насколько мне известно, с тех пор чистая прибыль, качество и прозрачность управления его компании значительно улучшились.

И наконец, остается один интересный для экономиста вопрос: почему даже на фирмы, управляемые владельцами, уклонение от налогов с помощью фирм-космонавтов не оказывает никакого положительного влияния с точки зрения показателей?

В этом случае мы не можем заподозрить, что сэкономленные на налогах средства присваиваются менеджерами. Можно ­предположить, что у таких фирм затруднен доступ к капиталу.

Если кто-то прячет доходы от государства, он вряд ли раскрывает их своим инвесторам и заимодавцам, и это вредит репутации. Банки неохотно выдают кредиты таким компаниям. Другая возможная причина относительной неуспешности таких фирм — ­неправильные инвестиционные решения.

Какие же «политические» выводы можно сделать из исследования? Из-за подставных фирм государство теряет на налогах, но, как выяснилось, и бизнес, прибегающий к этой схеме, не становится здоровее.

Значит, с «космонавтами» надо бороться, и как можно активнее. Известно, что один и тот же объем налогов можно собрать двумя путями: установив высокие ставки налогов и предполагая высокий уровень уклонения, либо наоборот — низкие ставки налогов и низкий уровень уклонения. Я решил проверить, как влияет на эффективность работы фирмы уровень требовательности налоговой инспекции.

Разумеется, не было возможности выяснить у каждой из ста тысяч фирм, насколько им докучает налоговая или собрать данные, касающиеся проверок. Нет информации о том, насколько активно работает та или иная налоговая служба с конкретной компанией, но можно рассчитать количество фирм, которые в среднем приходится на одного сотрудника налоговой инспекции.

Идея довольно проста: чем меньше компаний в ведении инспектора, тем более качественно он может проанализировать их отчетность, а значит, и заметить разные налоговые нарушения, в том числе с использованием фирм-космонавтов. Результаты анализа оказались достаточно парадоксальными: фирмы, приписанные к более «пристальным» налоговым инспекциям, показывают более высокие темпы роста выручки и производительности. 

Эти эмпирические результаты показывают, что для развития экономики выгоднее строгое налоговое администрирование (подразумевающее сокращение уклонения). В таком случае можно собирать прежний объем налогов, снизив ­налоговые ставки. Это даст дополнительный толчок развитию бизнеса.

Участие в госзакупках

Я уже писал, что фирмы-космонавты используются не только для ухода от налогов. Одно из характерных для России предназначений этой схемы — подкуп чиновников. Напрямую оценить объем взяток, уплаченных подобным образом, невозможно, так как после перечисления денег «космонавтам» их след теряется. В совместном исследовании с профессором РЭШ и Парижской школы экономики Екатериной Журавской мы попытались оценить коррупционный рынок, связанный с предоставлением государственных контрактов. Основная идея нашего исследования довольно проста.

Политики во времена близкие к выборам испытывают повышенную потребность в деньгах, ведь значительная часть предвыборных кампаний финансируется в серую и в черную. Мы решили изучить 129 региональных выборов с 1999 по 2004 год и обнаружили два знаменательных явления. Во-первых, если рассмотреть регионы в периоды близкие к дате выборов, то есть четыре недели до и четыре после, заметны значительные всплески «космонавтской» активности.

Логично предположить, что эти добавочные средства и есть та дань, которую фирмы региона платят «на выборы», то есть уровень коррупционной активности можно посчитать. Во-вторых, мы посмотрели, как после выборов распределяются государственные контракты. Обнаружилась следующая корреляция: те фирмы, что в период выборов больше перечислили «космонавтам», впоследствии получили больший объем госзаказов.

В среднем фирма, которая удвоила перечисления «космонавтам» в околовыборный период по сравнению с «мирным» временем, получила госконтракты на сумму не менее 5% от своей выручки. В количественном выражении цифры получаются следующие. Типичная фирма — ­получатель госконтрактов перечислила космонавтам «сверхнормативно» $30 800 долларов (по среднему курсу на 1999—2004 годы) и получила госконтрактов в течение следующего года после выборов на сумму $100 тысяч. Средний размер «дани», которую собирает губернатор в околовыборный период, мы оцениваем в $2,5 млн.

В этом же исследовании мы анализируем, как коррупция влияет на эффективность. В экономической теории конкурируют две гипотезы. Согласно первой, в странах с плохими институтами коррупция действует как «эффективная смазка», то есть позволяет более сильным производителям убрать излишние препоны путем уплаты взяток. Вторая гипотеза говорит о том, что коррупция ведет к еще большей неэффективности, так как коррумпированный чиновник воздвигает все новые барьеры, чтобы максимизировать собираемую ренту.

Чтобы исследовать этот вопрос, мы вводим локальный индекс коррупции, показывающий, насколько сильно в каждом районе перечисления «космонавтам» в околовыборный период влияют на объем получаемых госзаказов в будущем. Может быть, госзаказы в коррумпированных регионах получают самые эффективные фирмы? Мы посмотрели, как связана эффективность фирм, которые получают госконтракты, и уровень коррупции района. Эффективность мы измеряли так же, как и в предыдущем случае — выручкой на одного работника. Наши результаты говорят, что в целом в коррумпированных местностях госконтракты получают менее эффективные фирмы. Тем самым опровергается гипотеза о том, что коррупция способствует эффективной конкуренции. Подтверждается вторая гипотеза: коррупция приводит к неестественному перекосу рынка в пользу более слабых фирм.

Интересно, что наш индекс коррупционности региона положительно коррелирует с индексом деловой коррупции, разработанным фондом ИНДЕМ в 2002 году. Индекс ИНДЕМ основан на опросах бизнесменов — как часто им приходилось сталкиваться с коррупционными проявлениями в разных аспектах ведения бизнеса. Получается, что субъективные ощущения коррупционности того или иного региона для бизнеса в целом соответствуют объективным экономическим измерениям — насколько сильно перечисление «космонавтам» в околовыборный период влияет на получение фирмой государ­ственных контрактов в будущем.

Почему космонавтские схемы так распространились в России? Налоги не любят платить ни в одной стране мира. Поэтому во многих странах борьба с уклонением от уплаты налогов — ключевая задача бюджетной политики. В России долгое время на различные налоговые схемы правительство смотрело сквозь пальцы. К примеру, только в 2001 году Сибнефть сэкономила на налогах порядка 10 млрд рублей, используя трейдеров, зарегистрированных во внутренних офшорах (Калмыкия и Чукотка), половину сотрудников которых составляли инвалиды1. Однако в начале 2000-х власти предприняли несколько шагов для борьбы с уклонением.

В 2000—2001 годах Путин провел ряд встреч с олигархами, призывая их отказаться от использования схем. От этих действий выиграло не только государство, но и миноритарные акционеры этих компаний.

Авторы одного исследования на примере российских нефтегазовых компаний показывают, что рыночная стоимость акций

(и соответственно, благосостояние миноритарных акционеров) за период с апреля 2000 по сентябрь 2001-го росла существенно быстрее, чем стоимость акций ведущих мировых нефтяных компаний2.

Причем значительный рост акций наблюдался именно в те дни, когда государство предпринимало конкретные шаги по борьбе с налогоуклонением (встречи Путина с собственниками, выемки документов налоговой полицией и т.д.).

Поэтому, как это не покажется кому-то странным, первое дело ЮКОСа, скорее имело для экономики России, в целом, положительный эффект, так как заставило почти все крупные фирмы отказаться от совсем уж «серо-черных» схем налоговой оптимизации. Меры по борьбе с уклонением не ограничивались только репрессиями и угрозами. Многие исследователи сходятся во мнении, что ­введение плоской шкалы подоходного налога в 13% также сыграло значительную роль в снижении использования всяких серых схем.

Российский Центробанк (в особенности покойный Андрей Козлов) также предприняли в 2005—2006 гг. ряд серьезных мер по борьбе с фирмами-однодневками. Прежде всего, у банков, злоупотреблявших обналичкой, отзывали лицензии.

К сожалению, мне недоступны данные о банковских проводках после 2005 года, поэтому я не могу точно оценить эффективность этих мер. Однако косвенные показатели свидетельствуют, что борьба достигла определенных положительных результатов. Если в начале 2000-х стоимость обналички была примерно 0,5—2% от обналичиваемой суммы, то к 2007—2008 ставка увеличилась до 6—9%. Это значит, что риски и, соответственно, ожидаемые издержки лиц, участвующих в подобных схемах, возросли примерно в 4—5 раз.

А элементарный закон спроса и предложения говорит, что если растет цена, то снижается спрос. Соответственно, мы можем заключить, что «космонавтская» оптимизация потеряла часть своей популярности, так как выгоды от использования подобных схем (разница между сэкономленными налогами и издержками) существенно сократились. Но, безусловно, они все еще довольно распространены. До сих пор множество «налоговых консультантов» предлагают (в том числе с помощью интернет-спама) различные схемы ухода от налогов, большая часть которых требует участия подставных фирм.

В заключение хочется подчеркнуть, что все результаты проведенных нами исследований показывают, что использование фирм-космонавтов отрицательно влияет на деятельность фирм, на прозрачность публичных компаний, на эффективность распределения государст­венных контрактов. Поэтому от эффективной борьбы с ними выиграют практически все экономические агенты.