Шавкат Вапурходжиев: Держался на окладе, жил в вагончике
Узбек с китайской кровью – он нигде так и не стал «своим».
Я свой среди чужих и чужой среди своих. В Узбекистане учился в русской школе, затем в русском институте и дружил с европейцами. И восточный климат тяжело переношу – мне нужны дождь, ветер, снег, слякоть. Но когда переехал в Россию, не стал здесь «своим». Нет такой страны, где бы я сливался с людьми и становился как все.
Моя мать погибла в автомобильной аварии, когда мне было три года. Я был самым младшим из четверых детей. После смерти матери троих из нас отец отдал в детский дом, оставив при себе лишь старшую дочь, которая помогала ему в доме. Я раньше осуждал его за это: как так – при живом отце дети в интернате. Пусть он простит меня за это, потому что сейчас я его понимаю – он был Мужчина, и ему нужна была Женщина, но кто бы согласился выйти за него, зная, что у него полный дом маленьких детей. Впрочем, мой отец так и не женился.
Сейчас не жалею, что вырос в детском доме: там меня научили ничего не бояться – ни работы, ни врагов, ни будущего. Попав на службу в строительную часть в Москве, был в шоке от некоторых сослуживцев, которые сдавались, словно они не мужчины. Я говорил одному из них: «Да будь же ты мужиком! Давай! Нужно драться? Дерись!» Но они были воспитаны мамами и бабушками и всего боялись. Затем я поступил в институт и в двадцать один год стал комендантом учебного корпуса университета. У меня все блестело – уборщицы целыми днями все намывали. Мне даже говорили: «Хватит уже начищать стекла! Студенты постоянно врезаются в стеклянные двери и перегородки, потому что не видят их!» Так было все чисто – деканы меня боготворили и просили остаться. Я говорил: «Ага, пять лет учился, чтобы комендантом работать?»
В детстве хотел стать следователем и любил смотреть фильмы, где ловили жуликов и бандитов. Не люблю несправедливость, да и ужастики никогда не смотрю – после них всегда сильно переживаю и мне очень плохо. Но следователем так и не стал – занялся бизнесом. У меня предпринимательство в крови от предков – они были купцами в Китае, ходили с караванами по Шелковому пути и торговали жемчугом. Первую фирму я открыл в начале девяностых и назвал ее «ШАТЭ» – по первым буквам имен членов моей семьи: Шавкат, жена Алла, сын Талгат и дочка Эзоза. Машинами вез через Казахстан лук, чеснок, морковку и менял на сухофрукты, изюм, курагу, их сдавал на ярославский завод и получал запчасти, с которыми возвращался в Узбекистан и там продавал.
Был случай, когда я чудом остался жив. Проезжая через Казахстан, мы увидели на трассе двух всадников с ружьями. Они стреляли в воздух, требуя, чтобы мы остановились. «Жми на газ», – сказал я водителю. Тогда один из всадников выстрелил в кабину, и дробь, пробив металлическую обшивку, пролетела в пяти сантиметрах от меня. Опасно было, но я жил хорошо – привозил из Ярославля топливный насос, который там стоил рублей 300-350, а в Узбекистане продавал его за 1,5‑2 тысячи. У меня все было – дом, машина, отлаженный бизнес – и хотелось чего-то нового. Я привык к росту – работаешь, получается, идешь дальше. Бизнес – когда ты смотришь на то, что впереди, и знаешь, что сейчас может быть тяжело, но зато года через 1,5‑2 появится результат. Поэтому в 1995 году переехал к тестю в Тюменскую область, где строилась пятидесятикилометровая дорога Нягань – Приобье.
Поначалу в Нягани жил в вагончиках, держался на окладе. Невзгоды меня не смущали, но я – лидер и не могу ерундой заниматься. Мне надо с саблей наголо и криками «ура» мчаться вперед. Я убедил тестя, что смогу один заменить все те фирмы, которые, как клещи, впились в дорожно-строительный трест, занимаясь снабжением, и получил власть и возможности. В бизнесе никогда не знаешь – обманут тебя или нет. Но, даже не зная, должен рисковать. Я тогда очень много зарабатывал, потому что экономил для треста большие деньги. Например, заводская цена топливного насоса – 12 тысяч, а я его покупал за пять. А в 2000 году я продал все, что у меня было в Узбекистане, и переехал на Урал.
Первое время в Екатеринбурге ой как мучился. Сначала жил один, без семьи, снимал квартиры – меня постоянно обманывали, выгоняли. Как-то раз снял квартиру и заплатил вперед за три месяца, как оказалось, аферистам. Потом снимал квартиру у алкоголиков. Все очень тяжело было – живешь, платишь вовремя, а затем хозяева приходят и нагло тебя выгоняют – просто беспредел. Потом покупал жилье у одной строительной корпорации и заплатил за трехкомнатную квартиру, но хозяин меня обманул, я с ним судился, и, когда вернул свои деньги, на них уже можно было купить лишь однокомнатную. Но я никому зла не желаю за то, что пережил. Бог всем судья. Наверное, именно тогда родилась идея открыть агентство недвижимости, чтобы люди знали, что кроме «черных» риэлторов есть и порядочные, которые не обманут и помогут найти жилье. После этого я снова стал искать, какой бы еще бизнес открыть. Выбирал между парикмахерской и автомойкой. Ни тем, ни другим ни разу не занимался, просто сидел дома и неделями через не могу разбирался в проектах и документах. Посчитал, что одна стрижка стоит 250 рублей и одна помывка машины столько же. Но стрижет один человек, а моют машину – двое. Я решил, что парикмахерская – выгоднее, но не учел того, что парикмахерская работает 12 часов, а мойка – круглосуточно.
В парикмахерской три года работал директором и был своим сотрудницам как отец. Воспитывал их, заставлял краситься, следить за собой, носить вместо штанов и кроссовок юбки и шпильки, делать каждое утро прически, учил быть вежливыми с клиентами, улыбаться, стараться. Потом смотрю – два-три мужчины мнутся у порога с цветами в конце рабочего дня. Спрашиваю девчонок: «Это что такое?!» – «Ну вы же сами говорили улыбаться клиентам».
Постоянно думаю о том, какой бизнес можно открыть. Два раза ездил на месяц в Китай на выставку товаров – присматривал, что можно возить и продавать. Сейчас занимаюсь стройкой, но строительство затихло, и я ищу, чем бы еще заняться. Самое главное в работе – интерес. Сейчас друзья предлагают жить на проценты, но мне неинтересно. Я хочу работать так, чтобы можно было сказать: «Вот это сделал я!»
Я умею читать по лицам – на лице у людей написано все. Поэтому знаю, кто может начать вести разговоры типа: «Как так, что у меня, русского, нет ничего, а у вас, узбеков, есть все?» Стараюсь никуда особо не ходить – работа, дом, йога и все. Пешком давно уже не хожу – езжу на своей машине. С незнакомыми не общаюсь – дружу лишь с самыми близкими друзьями. Так что ущемления не чувствую так остро, как раньше. Когда дети иногда жаловались на то, что их в школе обижают, я им рассказывал, что меня в детстве тоже китайцем обзывали, а я отвечал: «Да, я китаец. И что?» Говорят тебе, что ты «черный», скажи: «Да, я черный». Потому что, если начнешь отрицать, будет только хуже.
Дети выросли и очень самостоятельные стали. Когда по телевизору показывают целующиеся парочки, я им говорю, чтобы вышли из комнаты. Они мне: «Да мы уже знаем все!» Для меня это шок: «Что вы можете знать?!» Дочери шестнадцать лет, сыну двадцать один. У сына был роман с одной девочкой, но как после одного романа можно сказать, что ты теперь все про всех знаешь? Такая молодежь. А может быть, я слишком строгий. Спокойствию учусь на йоге.
Шесть лет назад познакомился с кришнаитом, год назад пошел на йогу. Это прекрасное занятие – расслабляешься, учишься жить с любовью, проще ко всему относиться, чаще улыбаться, быть ласковым, приветливым, общительным. Раньше предпочитал шашлык, лагман, а сейчас – кришнаитскую еду. Но не изменил своей веры и остаюсь мусульманином. Просто чтобы познать свою религию, должен изучить все религии мира.