Капитализм мертв? – размышляют инвесторы, финансисты и чиновники

Речь идет об одной простой вещи: модель капитализма никогда не менялась, меняются отдельные аспекты регулирования. Сейчас заговорили о смерти капитализма, потому что нынешняя модель привела к очень большому расслоению: так получилось, что в нынешней модели капитализма очень быстро растет богатство очень узкого круга людей, а богатство остальных не сильно растет. Это рождает напряженность, особенно в ситуации экономических кризисов, а они всегда были при капитализме, их никто не отменял. Когда общее благосостояние должно снизиться, богатые люди этого просто не ощущают – миллиардом больше или миллиардом меньше, какая разница. А бедные люди это ощущают очень сильно.

Андрей Шаронов, заместитель мэра Москвы:

Я был в Давосе и слышал эту дискуссию, мнения были очень противоречивые. Причем разные люди критиковали капитализм с разных сторон. Одни говорили, что фетишизация прибыли любой ценой как суперцели изживает себя с точки зрения моральных последствий. И социальная ответственность должна доминировать над чистым капитализмом, критерием успеха в котором является прибыль. Это одна сторона критики, и она наиболее сложная. Действительно, многие адепты капитализма начинают в этом сомневаться и обращать внимание на ценности, которые можно было бы назвать социалистическими. При этом они не ставят под сомнение основы, такие, как частная собственность, свобода предпринимательства. Вторая группа критиков говорит, что в погоне за прибылью, особенно в таких отраслях, как финансовый сектор, бизнес стал сложным и изобретательным, и порождающим огромные риски – мы, собственно, живем в кризисе, порожденным рисками, которые явились следствием бесконтрольного развития финансовых технологий. Из полезных спор грибков родилось биологическое оружие, которое разнесло к чертовой матери всю финансовую систему. Вместо того чтобы уменьшать риски, как мы думали, производные финансовые инструменты умножали их. Вторая группа критиков говорит о том, что мы должны ограничить свободу предпринимательства в интересах безопасности экономик, стран, больших социальных групп. Третья группа критиков говорила о том, что безудержное развитие капитализма привело к росту социального неравенства, а это угрожает социальной стабильности – бессмысленно наращивать общественное богатство, если значительная часть населения вообще этого не ощущает. Это очень неприятный вывод, который характерен как для России, так и для Москвы, в которой социальное неравенство в два раза выше, чем в России. Люди с трудом понимают, зачем лидеры говорят об экономическом росте, если последствия этого роста концентрируются в богатых децилях и квантилях, а не среди беднейшего населения. Это очень серьезный вывод, который трактуется в пользу ограничения некоторых капиталистических свобод. Не буду оригинальничать, скажу, что нынешняя модель легко критикуема со всех этих точек зрения – и я согласен, что нужно двигаться в сторону увеличения контроля, и в сторону роста социальной активности, и в сторону ограничения неравенства, а значит увеличения роли государства, надгосударственных институтов, о чем сейчас говорят в Европе. Но при этом нельзя выплеснуть с водой и ребенка – должна оставаться свобода предпринимательства, примат частной инициативы, запрет на влезание государства в обычный бизнес из высоких и благородных целей, который в конце концов приводит к недобросовестной конкуренции, потере бюджетных средств, воровству, коррупции и т.д. Поэтому, да, над этим надо думать, но простых решений – давайте все огосударствим – я очень боюсь.

Андерс Ослунд, Институт международной экономики имени Петерсона, старший научный сотрудник:

Сплошная глупость. Что мы видим в Европе? Среди 27 стран Европейского союза в 23 странах доминирует умеренный правый центризм – и эта идеология еще никогда не была так сильна в  Европе. Что мы видим в США – сплошная поляризация, и пока не очень понятно, куда они идут: налево или направо, но ясно одно – что центризм вымывается из политического пространства. Китай явно идет направо. И только в Латинской Америке мы видим возврат к левой идее. Типичная идеология и соответственное политическое устройство европейской страны сейчас – это Польша – либеральные правые имеют 40%, а консервативные имеют 30%. Вот кто действительно в кризисе – так это социал-демократия и соответствующие идеи. В Европейских парламентских выборах в 2009 году они получили только 25%, в то время как 15 лет назад у них было 35%.

Рубен Варданян, глава «Тройки-Диалог»:

Ничего лучше пока не придумали. Пока мы не придумаем новую систему, капитализм будет жить.

Павел Теплухин, частный инвестор:

Тема очень философская. Я уверен, что даже те люди, которые обсуждали этот вопрос, каждый из них в своей голове имел разное определение капитализма. Классический капитализм, который был описан классиками в XIX веке, сейчас очень сильно трансформировался и он очень сильно отличается от того, что было тогда. Более того, в разных странах капитализм разный. Я думаю, что в период кризисов роль государства в экономике возрастает и мы сегодня это наблюдаем во всех странах – в России, в Америке, в Евросоюзе. Это может быть намеренное действие властей, как это происходит в России, вынужденная ситуация, как это произошло в Америке, когда правительство США вынуждено было спасать финансовые институты и становиться крупнейшим акционером банков. Вне зависимости от намерений, результат оказался один. С другой стороны, мы поняли, что капитализм в Америке более приспособлен к кризисам, чем капитализм в отдельно взятых европейских странах, включая не очень экономически продвинутые (как Греция) и более продвинутые (как Франция) страны. Система социальной защиты, которая существует в Европе, оказалась не очень подвижной, она препятствует перестройке предприятий, уходу менее эффективных компаний с рынка. Этот экономический процесс – конкуренция – плохо работает в Европе, хуже чем в Америке. Поэтому Америка выйдет из кризиса быстрее. При этом в Европе более защищенными оказались менее обеспеченные слои населения. Но я не хотел бы, чтобы из моего комментария кто-то сделал вывод, что нам необходимо революционным образом что-то поменять здесь или там. Конечно, нет. Я верю в невидимую руку рынка, которая все расставляет по своим местам. Я также верю в кейнсинство, которое говорит о том, что повышение роли государства в тяжелых экономических условиях практически неизбежно.

Сергей Белоусов, старший партнер Runa Capital:

Я не политик, не экономист, я специалист по информационным технологиям. И я не вижу никаких признаков загнивания капитализма в этой области. Есть очень много конкурентоспособных, молодых, малых, средних и даже больших бизнесов, которые работают на российском и на международном рынке. Может быть, речь идет о специфических секторах, например, о сырьевом и финансовом. Во многих странах капитализм условный – Сингапур или Норвегия. Но там тоже есть как национализированные, так и конкурентные отрасли. Капитализм стал более функциональным за последние десять лет – в моей области вести бизнес стало легче.

Елена Тофанюк