Дефолт навсегда: 7 уроков главного российского кризиса
20 лет назад случился дефолт — первый, крупнейший, но не последний кризис в новой России. Экономика упала более чем в два раза, рубль — более чем в три. Последствия ощущаются до сих пор на всех уровнях — от казны до наших карманов. Что мы выучили благодаря августу 1998 года?
Урок 1. Кризис доверия
«Не будет, — ответил Борис Ельцин на вопрос журналиста о вероятности девальвации. — Нет. Твердо и четко». Дело было 14 августа 1998 года. К началу следующего года рубль стоил в 3,3 раза дешевле (15 августа 1998 года курс составлял 6,29 руб/долл, 1 января 1999 года — 20,65 руб/долл).
В 2008 году прозвучали слова тогдашнего министра Алексея Кудрина про «островок стабильности», а в сентябре Владимир Путин назвал российскую экономику «тихой гаванью» для иностранных капиталовложений». Индекс ММВБ открылся в 2008 году на отметке 1 906 пунктов, а закрылся — на отметке 620.
Итогами этих двух кризисов во многом стало недоверие: народа — к власти, власти — к частному бизнесу. Некоторые проявления этого недоверия уже почти сошли на нет, другие ощущаются до сих пор. «Поэтому в 2014 году все были готовы и побежали сразу в обменники: не дожидаясь осени, а сразу, еще в марте 2014 года», — вспоминает поведение сограждан главный эксперт Frank Research Group Дмитрий Тарасов.
По оценкам Московского банковского союза, сделанным в том же 1998 году, в результате дефолта население потеряло 19 млрд долларов. Каковы были последствия этой потери?
«Одним из отголосков кризиса 1998 года стал кризис доверия к банкам летом 2004 года, — говорит управляющий директор ИК «Алго Капитал» Михаил Ханов. — Вначале лицензию отозвали у крупных Содбизнесбанка и «Кредиттраста». Потом пошла волна недоверия, паника у вкладчиков, жертвами которой стал Гута-Банк и едва не стал Альфа-Банк. Лично я в то время был топ-менеджером Бинбанка и практически весь месяц провел у центральных офисов банка в Москве — по 7—8 часов объяснял вкладчикам, что этот кризис не затронет их вклады».
«Одно из главных наследий 1998 года — недоверие значительной части населения к государственным финансовым инструментам, — отмечает инвестиционный стратег «БКС Премьер» Александр Бахтин. — Часто физические лица отдают предпочтение тем же депозитам, избегая вложений в государственные облигации. Хотя по факту сегодня эталоном надежности в России являются именно государственные бумаги, которые обладают рядом преимуществ по сравнению с другими инструментами».
К недоверию со стороны народа мы еще вернемся. Пока же посмотрим, во что вылилось недоверие к частному бизнесу со стороны власти.
«Я в то время был топ-менеджером Бинбанка и практически весь месяц провел у центральных офисов банка в Москве — по 7—8 часов объяснял вкладчикам, что этот кризис не затронет их вклады».
Урок 2. Ползучая национализация
Доля государства в российской экономике сегодня достигает 70% — это тоже следствие экономических потрясений 20-летней давности. Это один из выученных уроков: управлять спектром частных интересов очень нелегко, а вот небольшим количеством госкомпаний или близких к государству компаний — очень просто и приятно. Но к такому госкапитализму мы пришли не сразу после дефолта 1998 года.
События 20-летней давности закономерно привели к перераспределению собственности. «До кризиса 1998 года было более характерно распыленное владение, особенно для крупных приватизированных АО», — говорит руководитель рейтинговой службы Национального рейтингового агентства Татьяна Ковалева. После дефолта доля работников и мелких инвесторов в собственности предприятий сократилась, зато выросла доля крупных внешних инвесторов, которые задешево приобрели пакеты акций в посткризисный период.
«После кризиса 1998 года заметно уменьшилась роль банков в структуре собственности крупнейших российских компаний», — указывает Ковалева. Появились новые финансово-промышленные группы, которые стали выстраивать вертикально интегрированные холдинги. Бизнес начал выходить в новые отрасли.
Но принципиальным являлось то, что сразу после дефолта перераспределение собственности происходило внутри бизнеса, отношения с государством строились на принципе взаимного невмешательства. «После 2000 года наступил более активный период, государство стало проявлять больший интерес к бизнесу, часто сопровождаемый вопросами легитимности его собственников», — напоминает Татьяна Ковалева.
Последующие кризисы делали курс на национализацию все более отчетливым и крепким. С одной стороны, во всем мире кризисы в экономике способствуют национализации: государство входит в системно значимые банки и предприятия, чтобы не допустить их краха. С другой стороны, в развитых странах это временная мера: государство со временем возвращает на рынок спасенные компании. Но не в России.
В России государство увеличивает свою роль во всех основных отраслях. «Даже в ретейле появился ВТБ как один из ключевых акционеров «Магнита», исключением пока остается металлургия», — говорит заместитель председателя правления Локо-Банка Андрей Люшин. А наиболее ярко ползучая национализация проявляется в банковском секторе. «Уже в течение нескольких лет мы наблюдаем «расчистку» банковского сектора, в результате который укрепляются рыночные позиции ряда кредитных организаций с прямым и косвенным государственным участием», — рассказывает Михаил Ханов.
Особенностью этой «новой» государственной собственности стало то, что она управляется «по более рыночным принципам, но с приватизацией прибыли и национализацией убытков, особенно в банковском секторе», подчеркивает управляющий директор по макроэкономическому анализу и прогнозированию «Эксперт РА» Антон Табах. А вместо старых олигархов появились «новые государственные олигархи-назначенцы», говорит Табах.
Впрочем, недоверие к частному бизнесу выразилось не только в структуре собственности, но и в бюджетной политике. «Нежелание тратить вне госсектора, желание все собрать в бюджете — так жертвы голода до конца жизни собирают крошки», — сравнивает Антон Табах.
Итогом такого огосударствления экономики стала ее лучшая управляемость. Но платить за нее приходится снижением конкуренции и эффективности. «Выучили урок и готовы к любым кризисам, вот только это такой тормоз экономического роста, что вполне понятно: лучше бы выучили какой-нибудь другой урок», — заявил Банки.ру эксперт в финансовой сфере на условиях анонимности.
Недоверие к частному бизнесу выразилось не только в структуре собственности, но и в бюджетной политике. Нежелание тратить вне госсектора, желание все собрать в бюджете — так жертвы голода до конца жизни собирают крошки.
Урок 3. Низкий внешний долг — это хорошо
У России минимальный госдолг — 13% ВВП — среди крупных экономик мира, огромные золотовалютные резервы (ЗВР) и избыточный бюджет. Все это прямое наследие августа 1998 года. «Ушибленность 1998 годом — бюджетным коллапсом и дефолтом, набегом вкладчиков на банки — присутствует почти у всего высшего руководства России, включая экономический блок, возможно, кроме министра экономики (в силу возраста) и лидеров бизнеса», — считает Антон Табах.
Госдолг и резервы стали для властей «священными коровами». Периодически возникают разговоры о возможности или необходимости увеличить госдолг или использовать ЗВР для финансирования инвестпроектов. Эти темы вызывают бурные дискуссии, но обе стороны понимают: власти на такие меры не пойдут. Сегодня ЗВР в разы превосходят величину госдолга. Это комфортное для властей состояние, когда ни о каком дефолте не может идти и речи.
Но есть еще одна — менее очевидная — причина, почему власти выгодно иметь низкий уровень госдолга. «Большой долг даже при небольшой доле нерезидентов ведет к тому, что при их входе-выходе на рынке возникают слишком мощные волны нестабильности, — поясняет Дмитрий Тарасов. — Из этого следует любопытный вывод: малый госдолг позволяет игнорировать мнение инвесторов о том, что можно и чего нельзя в экономике и даже политике. Массивный отток капитала оказывается не таким массивным и может легко купироваться относительно простыми действиями денежных властей, не прибегая к таким сильнодействующим лекарствам, как дефолт с последующей новацией бумаг, мораторий на выплату внешних долгов и так далее».
Урок 4. Стабфонд — нужная штука
С 1999 года для российской экономики начался «золотой век», продлившийся вплоть до следующего кризиса — уже в августе 2008-го. Но к этому удару Россия подошла уже более подготовленной.
«Уроки уже далекого 1998 года не остались без внимания правительства, — говорит Михаил Ханов. — В результате тех далеких событий был сформирован Стабилизационный фонд РФ, который впоследствии был преобразован в Резервный фонд РФ и Фонд национального благосостояния. Эти фонды сыграли свою позитивную роль и во время кризиса 2008 года, и в последующие годы».
Тут важно сделать оговорку, что само возникновение Стабфонда в 2004 году — это результат не только «мудрой политики партии», но и удачного стечения внешних обстоятельств, которых не было в 90-е годы прошлого века, а именно сильного роста цен на нефть. В 90-е годы откладывать про запас было попросту нечего. На протяжении всего десятилетия мировые цены на нефть марки Brent оставались примерно на одном уровне — 18 долларов за баррель. Только в июне 1998 года из-за азиатского финансового кризиса нефть упала ниже 11 долларов за баррель, что и стало одной из причин объявления дефолта Россией в августе.
Урок 5. Банки стали надежнее. Вкладчики — умнее
Возникновение системы страхования вкладов с 2004 года — также наследие дефолта-1998. Государству было важно вернуть доверие граждан к банковской системе. Мера оказалась очень своевременной, ведь летом 2004 года разразился банковский кризис. Народ все равно побежал в банки, и в пиковые дни кризиса АРБ даже предлагала внести поправки в Гражданский кодекс, по которым граждане должны были предупреждать банк о разрыве договора за две недели, а банк имел право удерживать 10% от суммы вклада.
Власть не поддержала инициативу АРБ, а население убедилось, что системе страхования вкладов действительно можно верить. «Доверие к банковской системе удалось радикально повысить благодаря страховке АСВ, причем и в 2008 году она сыграла роль, и в 2014-м имела огромное значение для минимизации оттока средств населения. И даже стала стимулом для притока — после оперативного увеличения страхового лимита по вкладам до 1,4 миллиона рублей», — перечисляет Андрей Люшин.
Однако последний кризис, в конце 2014 года, изменил поведенческие настроения вкладчиков. Да, досрочные изъятия вкладов были, но размер паники был несопоставим с предыдущими годами. Изменилось другое: несмотря на то что в конце 2014 года банки предлагали высокие (18—20%) ставки по вкладам на сроки от одного года, граждане предпочли оставить деньги на более коротких депозитах. Эта тенденция развивается и по сегодняшний день.
«Если до кризиса так называемые длинные вклады были популярны, составляя около половины вкладных портфелей кредитных организаций, то после 2014 года их доля неуклонно снижается, — говорит руководитель департамента финансовых рейтингов НРА Карина Артемьева. — Россияне предпочитают открывать вклады на срок до одного года. По итогам первого полугодия 2018 года их доля максимально приблизилась к все еще основной группе от года до трех лет».
Если до кризиса так называемые длинные вклады были популярны, составляя около половины вкладных портфелей кредитных организаций, то после 2014 года их доля неуклонно снижается.
Карина Артемьева приводит такие цифры: в начале 2014 года доля вкладов сроком от одного года до трех лет составляла 51,69%. На 1 июля 2018 года она сократилась до 34,37%. В свою очередь, вклады сроком от 181 до 360 дней в начале 2014 года составляли 14,90%, а сейчас — 27,58%. Доля вкладов сроком от 91 до 180 дней увеличилась за этот период с 3,15% до 8,33%.
Что касается валюты вклада, то традиционно в начале каждого кризиса увеличивается покупка иностранной валюты (как наличной, так и в виде валютных вкладов). Однако с каждым кризисом объемы покупки становятся меньше, да и политика в отношении ставок такова, что в банковских вкладах сейчас превалируют рубли.
Урок 6. Доходы растут, чтобы рухнуть
За минувшие 20 лет доходы россиян выросли на порядок. Средняя зарплата увеличилась с 60 долларов в 1998 году до 600 долларов в 2018-м, обращает внимание советник по макроэкономике генерального директора компании «Открытие Брокер» Сергей Хестанов. В том, что доходы начали расти, заслуга не только дорогой нефти, но и непосредственно кризиса 1998 года, считает он. «Кризис 1998 года привел к девальвации рубля, что способствовало подъему сельского хозяйства, пищевой и некоторой части легкой промышленности», — говорит Хестанов.
Правда, основной рост доходов все же пришелся на 1999—2007 годы, отмечает Антон Табах, а последние десять лет мы наблюдаем, скорее, стояние на месте.
Каждая девальвация рубля отбрасывала благосостояние россиян резко назад. После последней девальвации 2014 года оно так и не вернулось к прежнему уровню. «Да, реальные зарплаты растут, а вот реальные доходы — никак, — сетует эксперт, пожелавший остаться неизвестным. — То новые сборы введут, то капремонт, то кому компенсацию придержат. Теперь вот еще и пенсионные для новых пенсионеров придержат, и увеличение НДС тоже не увеличит количество денег в карманах граждан».
«При оценке изменения уровня благосостояния россиян стоит учитывать многолетнюю тенденцию к сокращению объема государственных гарантий перед гражданами, — говорит Михаил Ханов. — За последние два десятка лет реально ухудшилась доступность бесплатного и качественного образования и здравоохранения. Было упразднено большое количество разнообразных социальных льгот. Чего стоит хотя бы одно лишь предстоящее повышение пенсионного возраста».
Впрочем, чем дальше, тем меньше граждан доверяют власти как гаранту их доходов — и это тоже следствие постоянных кризисов. Граждане хорошо выучили, в чьих руках находится спасение утопающих. «Вложения надо делить до несгораемой по закону о страховании вкладов суммы. И когда чиновники руки на отсечение дают, что девальвации не будет, — тут же покупать валюту, а потом сдавать ее на пике стоимости, быстро бежать покупать импортную технику (даже в долг), пока рублевые цены не выросли, возвращаться в рублевые депозиты, потому что они доходнее долларовых в несколько раз. Все всё выучили», — полагает Дмитрий Тарасов.
Урок 7. Налоги будут расти
Стабильность государства стала буквально идеей фикс для российских властей после дефолта-1998 и кризиса-2008. Благое намерение, но за счет чего обеспечивается эта стабильность? Превратив госдолг и ЗВР в «священных коров», государство вынуждено искать другие источники инвестиций и расходов на социальные нужды.
«Пожалуй, в качестве наиболее негативного момента текущей бюджетной политики стоит отметить явный перегиб в пользу обеспечения стабильного положения государства за счет населения страны, — рассуждает Михаил Ханов. — В России много лет на всех уровнях власти говорили о необходимости ликвидации зависимости экономики от «нефтяной иглы». Похоже, что эта цель будет достигнута за счет прямого и косвенного повышения налоговой нагрузки на жителей страны и на бизнес, ориентированный на внутреннее потребление. В последние годы мы наблюдаем явное увеличение количества и размера обязательных платежей и сборов в самых различных сферах».
Нормальным решением в текущей ситуации — при экономическом росте в России сильно ниже среднемировых показателей — было бы, наоборот, снижение налогов, чтобы разогнать темпы роста до среднемировых +1—2 процентных пункта, считает Дмитрий Тарасов. «И никаких резервов, пока это не будет достигнуто!» — категоричен он.
Автор: Милена Бахвалова