Россияне выбирают профессии на 10 лет вперед
Рекрутинговые порталы SuperJob.ru и HeadHunter.ru по заказу Slon.ru провели опрос на тему профессий будущего. В опросе HeadHunter респонденты отвечали, какие специальности они выбрали бы для себя, будь у них абсолютно свободный выбор, и каковы их профессиональные планы, а в опросе SuperJob – какие профессии, по их мнению, будут востребованы обществом через 10 лет.
НАДЕЖДА НА КРЕАТИВ
Российские работники и менеджеры после кризиса видят себя в будущем уже не только финансистами и банкирами. Наряду с этими профессиями в список попали и менее денежные, но более творческие: фотограф, актер, переводчик, писатель. Особенно велика доля людей, представляющих себя через 10 лет дизайнерами.
Отчасти это объясняет выборка: в интернете высока доля так называемых людей творческих профессий или тех, кто ощущает себя таковыми. Популярность дизайнеров связана и с влиянием идей Ричарда Флориды о «креативном классе»: экономический подъем городов, мол, зависит от степени их привлекательности для творческих людей и «нестандартных» сообществ.
Если в Штатах книги Флориды уже выходят из моды, то до России он дошел недавно, и его здесь обсуждают всерьез.
Но для многих идея стать дизайнером – скорее символ освобождения от стандартной офисной работы, от рутины и повседневности. Как сказал один респондент, 10 лет для России – целая эпоха, один бог знает, что тут будет. А потому свое будущее он предсказывать не стал.
Вероятно, именно поэтому, отвечая на вопросы вроде «Кем вы видите себя через 10 лет» или «Где бы вы хотели работать через 10 лет», люди не столько прогнозируют, сколько мечтают.
Американская компания CareerBuilder.com вместе с Disney регулярно изучает «работы мечты». Это лишь отчасти можно назвать исследованием: по большей части это остроумный пиар Disney. Некоторым из 6 000 участников опроса компания дает прожить один день, работая по профессии своей мечты (с учетом специфики и средств «Диснейленда», разумеется).
CareerBuilder приходит к выводу, что формируют список желанных профессий точно не деньги. 39% респондентов утверждают, что мечтают о том, чтобы работа увлекала, и лишь для 12% самое важное – это зарплата. Как утверждает Ричард Кастеллини, вице-президент CareerBuilder, профессии, о которых мечтают взрослые – это преломление детских ожиданий под влиянием опыта.
РАЦИОНАЛЬНЫЕ ЛЮДИ
Пожалуй, единственное, не связанное с мечтами в российском рейтинге профессий 2020 г. – это престиж госслужбы. При всей тяге респондентов к творческому образу жизни профессия чиновника стоит для них в одном ряду с дизайнерами, фотографами, актерами и танцорами и даже опережает эти занятия.
Директор «Независимого института социальной политики» Татьяна Малева считает
Прямая речь «Общество, стремящееся на госслужбу, к модернизации не готово» Директор «Независимого института социальной политики» Татьяна Малева
о профессиях, привлекательных для граждан сейчас и в долгосрочной перспективе:
Главное, что отмечаешь в этих опросах – резкое увеличение доли тех, кто хочет заниматься госслужбой. Художник-дизайнер – это не романтика, а нормальное стремление к престижному труду, который в воображении людей представляет собой высокооплачиваемую и творческую работу. А понимания того, что это тяжелый труд, нет. На самом деле, это попытка увидеть себя в одеждах престижной работы. Это не уникальное российское свойство, это сплошь и рядом – культ дизайнеров, психологов и артистов. За это мы должны сказать спасибо телевидению и Голливуду.
Что же касается госслужащих – это плохая новость. У россиян есть совершенно справедливое представление о том, что госслужба дает максимум гарантий при минимуме затрат. В течение последнего четырехлетнего периода интенсивно происходило увеличение доли рабочей силы в бюджетном секторе, в том числе и в являющихся продолжением госсектора госкорпорациях с их очень высокими зарплатами. В основе стремления на госслужбу – сигнал обществу: «Работай на госслужбе, получай высокую зарплату, бессрочный договор, стабильность и ни за что не отвечай». Главный критерий – это дисциплина, ответственность за принятие решений несут министры, а на своем рабочем месте никто никакой ответственности не несет. Поэтому это работа в тихой заводи при минимальных усилиях. Общество, которое стремится попасть на госслужбу, к инновациям и модернизации не готово.
Необходимо помнить, что намерения людей и их действия – это не одно и тоже. Очень выпуклый пример – недавнее обследование нашего института о демографическом поведении людей. Нам удалось сравнить представление людей об идеальной семье и их конкретном поведении. Мы спрашивали одних и тех же людей – 11 000 человек в 2004 и в 2007 году (до того, как была сформулирована программа стимулирования рождаемости, и после). Люди говорят: «Я обязательно хочу родить ребенка». При этом вероятность, что она так сделает, – всего 25% процентов. Но обратно – железная связь: если женщина говорит «я не хочу ребенка», 90% что ребенка не будет.
Так и тут: 96% намерены покинуть место работы, и, скорее всего, из них уйдут лишь 25%. Но зато 4%, что решили остаться, почти наверняка останутся. Проблема в том, что никто не знает, как изменится институциональная среда, сохранится ли организация. Скорее всего, люди, которые говорят, что не уйдут, имеют гарантию того, что их организация сохранится. Т.е. это их собственный бизнес, они говорят: «Я буду биться до последнего». Ни один служащий не скажет вам, что будет работать там же через столько-то лет, потому что этого никто не знает. В госслужбе таких гарантий нет: там министерства перетасовывают, как карточную колоду, на каждом витке прихода нового правительства.
Что касается того, что треть собирается через 10 лет завести свой собственный бизнес, – это странные результаты. Известно, что склонность к предпринимательству в российском обществе невелика, не более 10%. Преувеличивать предпринимательский потенциал российского общества не следует. Но есть другой феномен: российский бизнес мал, да удал. Те люди, которые уже вступили в свое дело, если их бизнес был сколько-нибудь успешен, становятся преданными своему делу, не возвращаются на госслужбу или в другие отрасли. Российский слой малых предпринимателей очень-очень мал (около 3%), но они уже ничего другого не хотят.
Об образовании:
Изначально в формировании структуры рынка труда лежат не представления и не желания людей, а конкурентоспособная структура экономики. Число и структура рабочих мест определяются, прежде всего, системными факторами. Если мы будем следовать предпочтениям населения и сформатируем систему образования под идеалы дизайнеров и шоуменов, спустя какое-то время у нас будет безработица лиц интеллектуального труда, и одновременно с этим российский работодатель будет задыхаться от нехватки рабочих рук.
Рынок труда – это некоторый баланс между потребностями рынка и представлениями людей. Выход только один (это давно поняли во всем мире) – это хорошее, но неспециализированное базовое образование, из которого на последних этапах можно вытачивать специальность, под которую есть рабочие места. Если следовать за идеей о том, что нам нужны художники и дизайнеры, в то время как нам будут нужны инженеры, литейщики и просто рабочие с хорошим образованием, то мы столкнемся с огромной структурной безработицей. Впрочем, она уже имела место и до всякого кризиса, когда у нас была высокая конкуренция на некоторых рынках труда, и в то же время работодатели задыхались от нехватки лиц рабочих профессий.
0
закрыть
это проявлением рациональности россиян: они видят в чиновничьей профессии возможность синекуры, ни к чему, кроме лояльности к вышестоящему, не обязывающей. К тому же в госслужащего можно переквалифицироваться в любой момент. Возможно, респонденты не прочь побыть несколько лет свободным художником, но потом уж взяться за ум и пойти на бюджетное содержание.
При этом у отвечавших есть свое представление о том, какие профессии будут в целом востребованы через 10 лет. И представление довольно приземленное: первые места заняли не «креативные» специальности, а IT-специалисты, инженеры, рабочие, врачи. «Сейчас слишком много гуманитариев, которые не могут производить материальные ценности, а только их потребляют», – ворчит один из опрошенных.
Конечно, сколько-нибудь точно прогнозировать будущие потребности рынка труда не может ни государство, ни тем более отдельный гражданин. «Все хотели бы знать, какие профессии востребованы и будут востребованы в будущем. У нас этого нет», – говорит
Прямая речь «Сейчас демография начинает давить на компании» Ведущий научный сотрудник ЦЭФИР Ирина Денисова
выступление на Первом российском экономическом конгрессе (РЭК-2009):
Все мы понимаем, что модернизация предъявляет большие запросы к системе подготовке кадров. Опыт стран, которые прошли модернизацию, свидетельствует о том, что создание новой экономики без новых кадров невозможно. Современный опыт должен применяться на всех предприятиях. Значит, должны быть носители этого опыта.
У нас старые отжившие предприятия еще находятся на рынке. Когда мы видим результаты опросов, которые говорят о недостатке рабочей силы, они не очень репрезентативны, так как этот спрос часто со стороны предприятий, которые живут в прошлом.
В сравнении со странами схожего уровня экономического развития (подушевой ВВП) российское образование хорошо развито. Мы видим, что после перехода к другому экономическому укладу, многие люди занялись своим образованием, переквалифицировались, удачно встроились в новую систему. И базовые условия у нас на самом деле неплохие.
Примеры тестов для школьников по разным направлениям свидетельствуют, что российские школьники – примерно посередине всех стран участников. Местами мы обходим США по этим показателям. С одной стороны, мы не близки к Финляндии, Корее – странам, которые провели успешную модернизацию. Это плохо. Но мы и не в самом конце. Я бы не стала критиковать наше платное, часто не очень качественное образование. Рынок отделит хороших специалистов от плохих, а какие-то коммуникативные, учебные навыки, полученные даже в неважных вузах, лучше, чем полное отсутствие такого опыта.
В нашей системе образования отсутствует важный элемент. Все хотели бы знать, какие профессии востребованы и будут востребованы в будущем. У нас этого нет. Люди, которые принимают решения, на кого учиться, часто учатся тем профессиям, которые были актуальны прежде. Данные собираются Росстатом, но они недоиспользуются.
Сейчас большинство стран переходят к модели образования постиндустриального уровня. Когда многие задачи будут переложены на компьютеры. У нас тратится время на обучение людей навыкам, которые им никогда не пригодятся – в ущерб более полезным.
Нужно стремиться к тому, чтобы люди, решившие получить дополнительное образование, несли не слишком большие издержки.
Основное препятствие модернизации – это отсутствие конкуренции в отраслях, а не в роли государства. Но сейчас демография начинает давить на компании. Они понимают, что из-за постепенного сокращения трудоактивного населения им придется что-то менять, повышать эффективность. Модернизация постепенно вызревает децентрализовано. Государство не заставит предприятия участвовать в программах модернизации, хотя освоят государственные деньги они в удовольствием. У них должен быть свой собственный стимул модернизироваться. Демография – это то, что в России может стать стимулом. И для модернизации образования. Предприятия сами будут создавать обучающие центры, посылать на стажировку на более совершенные предприятия.
Если говорить о высшем образовании, то приглашение иностранных профессоров, создание исследовательских университетов, обмен опытом – все это поможет. На начальной стадии будет помогать государство, потом крупные университеты создадут свои фонды, за счет которых смогут все это делать сами.
И главное – не забывать, что конкуренция внутри отрасли или на мировом рынке – это то, что будет лучшим стимулом. И роль государства должна быть в этом – в создании конкурентной среды.
0
закрыть
экономист ЦЭФИР Ирина Денисова.
Но, как отмечает
Прямая речь «Набор престижных профессий всегда один и тот же» Научный сотрудник Института социологии РАН Максим Руднев
о профессиях, привлекательных сейчас и в долгосрочной перспективе:
В списке престижных профессий набор профессий – всегда один и тот же. В нем отражается не текущая ситуация, а вообще представления людей о том, кем хорошо быть. Устойчивость престижа наблюдается как во времени (такие исследования проводятся с 1950-х годов), так и в пространстве. Как в США, так и у нас на первых местах юристы, финансисты, единственное изменение с 1950-х – появление IT-шника.
Этот список формируется не за счет высокой зарплаты, она-то как раз играет весьма малую роль. Понять, почему та или иная система ценностей складывается, весьма сложно. Вот, например, принято уважать священника, причем с его маленькой зарплатой это уважение не связано. Оно передается через века, и даже сейчас вполне секулярные люди относятся к священникам с некоторым уважением. Американский исследователь Дональд Трейман проследил истоки списка престижных профессий еще с 16 века.
При этом на реальный рынок труда это не влияет или скорее влияет негативно: неверные ожидания людей могут привести к перепроизводству определенных профессий, которым придется переквалифицироваться «по ситуации».
Хорошим признаком в этом опросе можно счесть решимость людей не остаться на том же месте спустя 10 лет. Еще лет десять назад вам бы ответили, что они никуда не хотят уходить, намного больше людей. Такая косность плоха как для рынка труда в целом, так и для конкретных людей. И если раньше люди хотели только теплый угол, то теперь они хотят большего. Если люди заявляют об этом, то со временем и их реальная мобильность вырастет. Она и так постепенно растет у нас, но очень медленно. Что же касается высокой доли тех, кто мечтает о госслужбе, это срабатывает широкая пропаганда патернализма.
Существенная доля тех, кто хочет через 10 лет возглавить свой собственный бизнес – боюсь, это из области фантазий, в том же ряду, что дизайнер и художник. Часто за такими утверждениями не стоит реального желания: люди реагируют на свою сегодняшнюю ситуацию (например, им хочется уйти с конкретной работы), и это ничуть не означает, что они действительно планируют это сделать.
0
закрыть
Максим Руднев из Института cоциологии РАН, список престижных для общества профессий более или менее стабилен во времени – это юристы, врачи, ученые и т.п. Они и оказались на первых местах в опросе SuperJob о самых востребованных профессиях.
Мода временно заносит в топ-парад «случайных людей», но в конечном счете в нем остаются примерно те же профессии, которые считались престижными еще лет триста назад. Американский ученый Дональд Трейман, изучив несколько десятков стран, даже вывел так называемую «константу Треймана»: утверждение, что список престижных работ не зависит от страны, а расхождения связаны, скорее, с ошибками социологов.
То есть, мечтая о творчестве, люди потом все равно возвращаются к грубой реальности. Лишь 11% американцев, мечтающих о «креативной» карьере, воплотили мечту в жизнь. И лишь 41% хотя бы рассматривают возможность переквалифицироваться и получить-таки профессию своей мечты (в российском опросе желающих сделать это оказалось около трети). А мечта стать художником или актером просто помогает им справляться с повседневностью – выживать, работать и преуспевать в мире инженеров, юристов и госслужащих.
МЕЧТА КАК ПОЛУПРОВОДНИК
Опросы о профессиях будущего, по мнению социологов, говорят не столько о том, что люди собираются делать, сколько о том, чего они делать не будут. Когда 96% участников опроса отвечают, что через 10 лет не будут работать у нынешнего работодателя, это, по мнению Малевой, может свидетельствовать об их неуверенности, что компания протянет так долго.
Другой причиной может быть общее недовольство своим местом работы. И это не только российская черта: исследования 2007 года показали, что больше чем половине американцев не нравится их работа, а 84% работают не по той профессии, о которой мечтали. Кстати, успешнее всех в США воплотили свою мечту в жизнь полицейские и пожарные: среди них наибольшая доля (35%) тех, кто считает, что добился того, о чем мечтал в карьере.
Социологи говорят, что человеческие планы устроены как полупроводник: решения не делать что-либо реализуются с высокой долей вероятности. «Позитивные» же – даже на уровне уверенности, что через столько-то лет я сделаю это, – корректируются, забываются или откладываются. Это ярко видно не только на карьерных решениях, но и на демографических показателях вроде намерения завести детей.
В 2003 году НИСП проводил опросы, выясняя планы завести детей у более чем 11 000 россиян. В 2007 году тех же людей опросили еще раз, чтобы выяснить, реализовались ли их намерения. Лишь 25% женщин, с уверенностью говоривших, что заведут детей в ближайшие годы, претворили этот план в жизнь. Зато 90% из тех, кто сказал, что детей у них не будет, выполнили это свое обещание.
То есть 49% респондентов, обещающих открыть свой бизнес через 10 лет, вовсе не обязательно так и поступят. Скорее всего, предпринимателями станут в несколько раз меньше людей. Но можно утверждать, что они не останутся на нынешнем месте. Ведь они точно хотят перемен.
Филипп Чапковский